 ДА ЗДРАВСТВУЕТ КУРТ!
Из стоящего на полке магнитофона орал хриплый голос, силясь перекричать пронзительные гитарные аккорды вперемешку с ритмично долбящим басом и рваными ударами барабанов. Стены комнаты были сплошь обклеены постерами Курта Кобейна, как одного, так и с остальными участниками группы "Nirvana". На полу валялись разные вещи - предметы одежды вперемешку с книгами, нотной бумагой, какими-то листиками и другой всячиной. Постель была разобрана и, судя по скомканной простыне и откинутому в сторону одеялу, можно было предположить, что обитатель квартиры недавно проснулся.
читать дальшеМагнитофон замолк, но после несколькосекундного молчания динамики вновь разразились шумной музыкой. Из комнаты хорошо просматривался коридор, вдоль которого располагались туалет и ванная комната. Её дверь открылась, и вырвавшийся свет мгновенно озарил до этого казавшееся мрачным пространство. Коридор был оклеен тёмно-красными обоями испещрёнными коричневатыми ромбами. Из ванной вышел человек в лёгких штанах. На ногах его не было никакой обуви и босиком он направился в комнату, где творился беспорядок. Голову его накрывало полотенце, которым он вытирал видимо мокрые волосы. Он сел на кровать и, продолжая растирать голову, начал негромко подпевать голосу магнитофона. Видимо волосы высохли, потому как парень оторвал руки от полотенца и откинулся на спину. Лёжа на уже успевшей остыть простыне, он всё громче пел, так, что уже можно было различить слова. Постукивая в ритм рукой, на финальных аккордах песни, парень на кровати сорвался на крик, перекрыв хрип Курта Кобейна. Музыка смолкла. Парень подскочил к магнитофону и остановил плёнку. Полотенце осталось лежать на кровати, и теперь можно было рассмотреть его лицо. На вид ему было не больше двадцати лет. Волосы его, к которым, судя по виду, уже около полугода не притрагивались ножницы, торчали всклокоченными светлыми вихрами, а на лице пробивалась недельная, уже довольно густая щетина. Кипы бумаг с шелестом разлетелись по столу, несколько листков плавно опустились на пол, но парень даже не попытался собрать их обратно, а наоборот создавал всё больший беспорядок, что-то ища. Наконец он извлёк откуда-то из-под макулатурного завала огрызок карандаша и начал что-то торопливо записывать на первом попавшемся листике, благо их вокруг валялось великое множество. Время от времени он останавливался, сосредоточенно глядя куда-то в сторону, шевеля губами, словно вспоминая что-то, и монотонно напевал мотив только что закончившейся песни. По квартире разнёсся пискливый звук звонка, но парень никак не отреагировал на него, продолжая выводить каракули. Звонок повторился. Когда карандаш полетел в сторону в знак окончания писанины, в дверь позвонили уже в четвёртый раз, но всё равно хозяин квартиры сначала пробежал глазами по только что написанным строкам, и лишь после этого направился к выходу.
На двери не было никаких существенных запоров, кроме одного хилого замочка, который закрывался только лишь на один оборот и при желании вскрыть квартиру не представляло бы ни каких затруднений. Но в том то и дело, что ни у кого данная квартира, видимо, никакого интереса не вызывала. Дверь со скрипом открылась вовнутрь, выхватив на некоторое время холодный бетон тёмно-мрачного коридора с разнообразным мусором, валяющимся возле стен, и грязно-серый пол с разводами засохших харчков на нём. На пороге стоял неопрятный парень в потёртых джинсах и не намного более новой лёгкой курточке с непонятного цвета футболкой под ней.
- Пришёл-таки. - Хозяин квартиры сказал это с какой-то непонятной радостью. Гость, уже собравшись переступить порог, замер в нерешительности, видимо обратив внимание не столько на тон, сколько на содержание только что произнесённой приветственной фразы.
- Ты чё, Жертва? - Да ладно, не тупи, заваливай.
Жертва торопливо развернулся и направился вглубь квартиры, призывно махнув стоящему на пороге гостю. Жест, надо заметить, лишний, потому как пришедший уже закрыл за собой дверь и принялся разуваться, не глядя вслед удаляющемуся Жертве. - Кофе или чай пить будешь? - донёсся издалека голос хозяина квартиры.
- Без базара. Последний раз вчера жрал. У тя есть чё?
- Конечно! - Судя по интонации, утверждение далеко не беспорное. - Мне кофе без сахара.
- Ага.
Гость прошлёпал дырявыми носками по скользкому линолеуму на кухню. Вёл он себя так, словно бывал здесь гораздо чаще, чем хозяин квартиры, что, по правде говоря, было недалеко от истины. В холодильнике, между банками разносолов завалялся кусок засохшей колбасы, завёрнутое в целлофан сливочное масло и невесть откуда взявшийся сыр, поэтому спустя всего несколько минут на столе высилась горка довольно сносных бутербродов. Держа в одной руке две кружки с горячим кофе, придерживая другой разделочную доску с бутербродами, гость осторожно двинулся сквозь тёмный коридор на звуки гитары. В комнате по-прежнему творился всё тот же беспорядок, ну разве что только в руках сидящего на незастеленной кровати Жертвы появилась гитара. Гость сдвинул громоздкую бумажную кучу к краю, освобождая место для кофе и бутербродов, из-за чего на пол полетела новая порция листков, на которые, впрочем, никто не обратил внимания.
- Ты чё, это с собой принёс? - недоумённо воскликнул Жертва.
- Ага. В кармане. Ты на кухню-то давно заглядывал?
- А на фига? - Жертва взял в руку кусок хлеба с маслом и сыром и жадно откусил кусок. - Я дома не жру.
- Ага. - Гость отхлебнул из своей чашки. - Если я тебе пожрать не приготовлю. Твой личный повар-спаситель.
Жертва поперхнулся и отрывисто захрюкал, не открывая рта, а потом вдруг судоружно икнул и кашлянул, выплюнув крошки на пол. Содрагаясь всем телом, он попытался что-то сказать, но застрявший в горле хлеб не давал возможности произнести и слова, премеживая кашель с икотой. Нервно подёргивающейся рукой он потянулся к кружке, и не без труда отхлебнул немного кофе. Практически сразу кашель прекратился, а дыхание восстановилось. Побагровевшим лицом он посмотрел на своего гостя и снова отхлебнул из чашки.
- Ну и шутки у тя, Убийца. - Жертва глубоко вздохнул. - Так и сдохнуть можно.
- Ага. - Убийца старательно пережёвывал чёрствую колбасу. - Можно. А чё ты без музона?
Жертва что-то промычал и, поставив свою кружку на стол, интенсивно замахал руками, подскочив со своего места. Он взял со стола какой-то листочек и сунул его под нос сидящему на стуле Убийце. Тот, не переставая жевать, стал внимательно читать его содержимое, чуть кивая головой, словно в ритм какому-то мотиву. Дочитав до конца, он удивлённо хмыкнул и посмотрел на Жертву, стоящего рядом, и снова отхлебнул кофе.
- Это, типа, русифицированный "Эз ю а"?
- А чё, похоже? - Жертва удовлетворённо сел на смятую постель. - Похоже, да?
- Ага. - Убийца задумчиво уставился на свои дырявые носки. - Похоже.
Жертва подскочил, быстро выхватил у него из рук листочек с текстом и снова уселся на кровать. Уткнувшись в недавно сочинённый текст, он несколько раз перечитал его, видимо стараясь запомнить, а потом неуверенно взял в руки гитару, стоящую рядом. Проведя рукой по струнам, он ещё раз заглянул в листочек, а затем посмотрел на Убийцу, сидящего напротив. Тот ухмыльнулся, всё ещё жуя колбасу. Жертва ударил по струнам. Получалось очень похоже, особенно удавались ему переходы на более высокие ноты. Ритм не был рваным и мелодия выходила довольно стройная. Жертва ещё раз сыграл проигрыш и вдруг запел хриплым голосом, запрокинув голову назад.
- Будь, тем, кем был, тем, кем есть, а не кем хотел стать. Быть большим, быть крутым - и забудь ты мечтать. Его мокрые волосы неровными рядами спадали на лицо и Убийца поразился сходству образа своего друга с изображениями на фотографиях, коих вокруг по стенам было расклеено великое множество. Небритость Жертвы нисколько не портила этого впечатления, скорее наоборот, светлая щетина в тон волосам делала его практически двойником Курта Кобейна. А голос! Убийца с тревогой посмотрел в сторону зеркала на своё испуганное отражение. На стуле с кружкой в руках сидел человек в тёмной одежде, немытый, коротко подстриженный, не имеющий ничего общего ни с одним из образов солиста "Нирваны", сколько их ни было за всю его жизнь. А Жертва всё пел.
- Помолчи, не учи, не учись - наплевать. - Он закрыл глаза, и, похоже сам наслаждался своим собственным сочинением. - Не проси и не жди, только бойся терять.
Убийца подошел к Жертве и перехватил струны у основания грифа гитары.
- Классно, классно. - Убийца снова сел на своё место и взял в руки кружку.
- Знаешь, чё я тут подумал? - Жертва задумчиво перебирал струны, не глядя на Убийцу.
- Ну. - тот как-то напрягся и даже подался телом вперёд, словно готовясь выслушать важную новость.
- Может, мне поучаствовать в конкурсе? - Жертва, пожалуй, слишком сильно дёрнул самую нижнюю струну так, что резкий звук пронзительно зазвучал в комнате, отражаясь эхом от стен, словно усилиливаясь, поглотив окончание последних произнесённых слов.
Убийца взволнованно подскочил и подошёл к стене с фотографией Курта Кобейна сделанной во время выступления его группы на церемонии награждения VMA неизвестно какого года.
- Слушай, ты же прекрасно знаешь. - Убийца было замолчал, словно восстанавливая сбитое дыхание, но вдруг снова заговорил всё тем же размеренным тоном. - Для меня это важно. Очень важно.
Убийца отвернулся от фотографий и впился глазами в Жертву.
- Понимаешь? А тебе это зачем? Ты думаешь, ты на него похож? - Убийца подскочил к Жертве и схватил листик, лежащий рядом. - Ты думаешь, что это кому-нибудь нужно?
Жертва поднял свои глаза на Убийцу. В его взгляде не было и тени сомнения.
- Это ты не понимаешь. - Жертва говорил твёрдо, голосом пресполненным решимости. - Я решил.
Убийца зашатался, как от удара, в его глазах потемнело и в бессилии он опустился на стул. Около минуты они сидели молча, тишину нарушал лишь приглушённый шум за окном. Наконец Убийца посмотрел на Жертву. В его взгляде не было ни злости ни зависти, скорее сочувствие. Определённо он его жалел. Жалость. Только жалость.
- Сыграй что-нибудь бодренькое. - Убийца старался не смотреть в глаза Жертве. - "Дух юности", например. Жертва улыбнулся и провёл рукой сверху вниз по грифу. Найдя нужный аккорд, он вдруг ударил пальцами по струнам и комнату наполнили резкие звуки легендарной "Smell's like teen spirit". Жертва самозабвенно пел, а Убийца сидел с закрытыми глазами и слабо улыбался, чуть качая головой в такт песне. Припев они спели вместе, а когда Жертва начал затягивать второй куплет, Убийца неспеша поднялся со стула и вышел из комнаты. Жертва этого не заметил - он продолжал петь. Стремясь как можно более похоже сыграть и спеть, он не отвлекался ни на что, кроме гитары и своего голоса. Неудивительно, что, крича последние слова песни, он не услышал, как Убийца вернулся, бесшумно сев на прежнее место. В комнате стихло. Жертва сидел, опустив голову, тяжело дыша, всё ещё находясь под впечатлением от только что сыгранного. Убийца обернулся к столу, спиной к которому сидел и заметил карандаш, лежащий рядом. Взяв в руки первый попавшийся листик, он что-то начал писать на нём крупными буквами. Жертва наконец поднял голову, посмотрев не Убийцу. Странная это была картина. Убийца сидел на стуле, держа перед собой листочек с какой-то надписью. Между ног он зажал приклад ружья, опираясь подбородком на оба его дула. Так, наверное, выглядел Курт Кобейн перед самой своей смертью. Кстати, о ружье. Его купил Жертва пару месяцев назад. Он почему-то был убеждён, что у каждого рьяного фаната "Нирваны" в доме должно быть ружьё. Вместе с Убийцей они часто пели песни своей любимой группы. В то время как один из них играл на гитаре, другой слушал, задумчиво опираясь на ружьё, как сейчас Убийца. Таким образом, оба одновременно могли чувствовать себя Куртом Кобейном. Разве что в разных ипостасях.
- Чё ты написал? - Жертва потянулся к листочку в руках Убийцы.
Тот безропотно позволил другу вырвать бумажку у него из рук, продолжая неподвижно сидеть, опираясь на ружьё. Жертва прочитал надпись и решительно замахал руками.
- Дай карандаш! - Он потянулся к Убийце, но тот чуть отстранился. - Дай, говорю. Ты не прав!
- В чём не прав? - Убийца угрюмо уставился на Жертву.
- Всего в одной строчке. - Жертва потряс листочком перед собой. - Её надо вычеркнуть.
На листике красовалось два предложения: "Курт умер. Да здравствует Курт!".
- Давай сделаем так: ты напишешь свою версию, а этот черновик, - Убийца кивнул на листик в руках Жертвы. - можешь порвать хоть сейчас.
Листочек в руках Жертвы быстро превратился в мелкие клочки бумаги, которые он выбросил в окно.
- Ну, где мой карандаш? - Жертва посмотрел на Убийцу взглядом победителя.
Убийца молча, чуть пожав плечами, протянул требуемый предмет, а сам отвернулся к окну, словно не хотел видеть как Жертва с довольным видом старательно выводил крупные буквы. Да и незачем ему это было, он всё равно знал, что там будет написано. Убийца аккуратно прислонил ружьё к стене, а сам, протянув руку, взял за гриф гитару. Жертва всё никак не мог закончить свою надпись, а Убийца уже выдернул непринуждённым движением первые аккорды "The man, who sold the world". По совести говоря, не Курт Кобейн сотоварищи первыми спели её, но у них это так здорово получилось, что и Убийце и Жертве, как, скорее всего, и всем поклонникам "Нирваны" было наплевать на то, что авторство принадлежит кому-то другому. Убийца начал петь. Похоже, хоть и не настолько, как Жертва, но, не будь его, можно было сказать, что Убийца - второй Кобейн, а так - лишь третий. Но сейчас обоих друзей это мало занимало. Убийца пел про двуличного человека, который продал весь мир, а Жертва слушал. Слушал, сидя на кровати, вытянув вперёд ноги, которыми зажал приклад ружья, опираясь подбородком на оба его дула. Одной рукой Жертва держал перед собой листочек с надписью, другая покоилась на спусковом крючке ружья. Убийца уже не пел - лёгкими движениями он заставлял гитару пронзительно звенеть заключительными аккордами песни. И он доиграл. Доиграл её полностью, если не считать последней ноты. Когда надо было дёрнуть струну, так, чтобы задрожав, она продолжала звучать, перекрывая тишину, Убийца просто опустил руку. Песня оборвалась, не закончившись. Жертва, сделал то, что должен был сделать, будь у него сейчас гитара. Непроизвольным движением пальца он зацепил воображаемую струну, чью роль сыграл курок ружья. Оно никогда не было заряжено. Но выстрел прозвучал. Гулкий, он раскатился по всей квартире, зазвинев в стёклах, ухнув эхом в коридоре. Жертва лежал на смятой постели, заляпанной кровью. Густая красная жидкость, вперемежку с грязно-серыми ошмётками и твёрдыми осколками черепа капала с потолка. Сегодня Убийца зарядил ружьё. В воздухе противно пахло порохом и жжёным человеческим мясом. Убийца всё также смотрел в пол и вдруг ударил по струнам, вырвав резкие звуки. Мертвец не выиграет конкурс. Мелодия сменилась на более спокойную, всё с тем же рваным ритмом, и Убийца запел.
- Rape me. Rape me... - он поднял взгляд, посмотрев на убитого друга, и чуть укоризненно пропел - ...my friend. Гитара замолчала. Повернув голову в сторону зеркала, Убийца посмотрел на себя и продолжил терзать гитару.
- Rape me. Rape me... - он нашёл в отражении тело Жертвы на кровати. - ...again.
И вдруг с силой ударил по струнам, сдирая кожу на пальцах, и заорал, запрокинув голову.
- I am the only one! A-a-a-a! I am the only one!! A-a-a-a!! I am the only one!!!
Его крик заглушил визжащую гитару и многократно отразился эхом от стен, обклеенных постерами с изображениями Курта Кобейна. Стекло форточки не выдержало и лопнуло, впустив в комнату поток свежего воздуха. Лёгкий сквознячок приподнял край заляпанного кровью листочка, на котором почерком Жертвы крупными буквами было выведено: "ДА ЗДРАВСТВУЕТ КУРТ!".
Источник: archive.diary.ru
|
|
